Лев Иванович Гончаров
У НАШЕЙ ВЛАСТИ НЕТ С НАМИ
ОБЩЕГО ДЕЛА
После того, как от всех нас долгое время даже особо и не скрывалось, что наша страна находится под внешним управлением (вспомним хотя бы министра иностранных дел Козырева или Чубайса, у которого в ведомстве целый этаж занимали иностранные "консультанты"), нам теперь внушается, что Россия становится независимым национальным государством. И как главный признак этой новости власть демонстрирует нам ту свою патриотическую риторику, которая во времена Ельцина считалась достойной лишь "маргиналов" и прочих "нерукопожатных" людей.
Но мы-то понимаем, что государство независимым может стать лишь тогда, когда не одним только вооружением оно рассчитывает обеспечить свою безопасность. Необходима еще и продовольственная безопасность, и технологическая самодостаточность, и экономическая независимость, и много чего прочего. Страна, будущее которой зависит от мировых цен на имеющееся у неё сырье, на независимость рассчитывать не может. А что касается национального государства, то главный его признак, это не обряженные в национальные вышиванки госчиновники, как на Украине, а отсутствие конфликта интересов между всеми законопослушными гражданами и государственной властью. Под этим конфликтом я даже не буду подразумевать то, что олигархи Ротенберги у нас могут сегодня кредитоваться по ставкам в доли процентов, а простые граждане мечтать не могут даже и о 10%, да при этом государство еще и позволяет кредиторам отдавать должников в руки бандитов, которых закон именует "коллекторами". Хотя и здесь есть конфликт. И необязательно в национальном государстве власть должна быть человеколюбивой и самоотверженной (хотя хотелось бы!) , она должна хотя бы ставить перед собой те задачи, в решении которых ей могут понадобиться не только гастербайтеры, а и все собственные граждане. Ведь чем сложнее у власти могут быть задачи, тем больше граждан смогут повысить не только свое благосостояние, а и свое личностное развитие. Вот, например, наши столичные власти решили столицу принарядить. Но плитки на тротуары уложить смогли и гастербайтеры, а работу более сложную – зеленых человечков изготовить и развешать всюду по бульварам, как по цыганским таборам, искусственных цветов и разных прочих штучек поярче, смогли работники фирм, занимающихся ритуальными услугами. А, скажем, если б стояла задача не просто в Москве асфальт сменить на плитку и небо над улицами распестрить цветочными шарами, а придать древнему городу культурный, исторически для него приемлемый вид, то понадобились бы кроме гастербайтеров и ритуальщиков люди с высшим образованием. А если понадобилось бы власти, чтобы плитка уложена была поровнее и чтобы через год мы о неё не спотыкались, то понадобились бы не гастербайтеры, а москвичи, да и не те, что из нищеты готовы на любую работу, а имеющие высокую квалификацию.
Но, с другой стороны, когда читаю я объявления о том, что какая-то фирма ищет токаря или сварщика с высокой квалификацией и гарантирует ежемесячный оклад более чем в 100000 рублей, то понимаю, что скоро и гвоздь вбить в стену понадежнее будет некому. Потому что власть столь давно ставит себе задачи простые, заключающиеся лишь в том, чтобы что-то продать и прорехи залатать, что граждане, способные решать задачи сложные, у нас уже в дефиците.
Мне повезло не только потому, что когда я подрос, война с Гитлером уже закончилась, а и потому, что власть, тогда еще советская, ставила такие перед собой задачи, что нам, подросткам, даже и деньги платили, лишь бы мы учились.
И точно так же, как теперь, США ради своего единоличного господства, не радовались существованию нашего огромного государства. Не сумев уничтожить нас с помощью Гитлера и даже, чтобы мы всю Европу под себя не подмяли, вынужденные открывать против Гитлера второй фронт, американцы решили сами с нами расправиться. И, испытав ядерную бомбу в Хиросиме и Нагасаки, уже помечали на глобусе те наши города, которые подлежали ядерному уничтожению в первую очередь.
И со сложною задачей быстрого создания собственного ядерного оружия наше государство справилось. И не потому справилось, что оказался у нее под рукой академик Курчатов, а потому что та наша власть всегда ставила пред собой задачу наращивания интеллектуальных ресурсов.
Например, во время Отечественной войны немцы бомбили Англию с помощью самолетов и ракетами «Фауст», а для обнаруживания и защиты от них в Англии были созданы радиолокационные станции. Помимо этого, такие станции обеспечивали уничтожение вражеских самолётов и ракет, применяя свои средства защиты (самолёты, орудия и др.). И нашими разведчиками были изучены схемы таких станций и принципы их работы. Но в Советском Союзе были и свои специалисты, занимающиеся радиолокационной техникой. А в условиях грозящей нам войны с применением ядерного оружия для создания надежной радиолокационной техники нужны квалифицированные специалисты уже не в научных, а самых широких производственных масштабах. И их стали готовить в институтах, техникумах.
Поэтому, моему поколению не приходилось ломать голову над тем, как заработать на жизнь и как социализироваться.
В 1957 году после окончания 7-х или 8-х классов школьники г. Кунцева и желающие из других мест Подмосковья сдавали экзамены на поступление в Кунцевский радиомеханический техникум. А отличники и окончившие школу с почётными грамотами принимались без экзаменов.
А выбор среди таких учебных заведений был достаточный, чтобы все без исключения могли обрести профессию и затем без всяких устроиться на работу.
Наш Кунцевский радиомеханический техникум подготавливал специалистов для радиомеханического завода, изготовляющего не только радиолокационные станции, а и телевизоры. Техникум работал уже несколько лет до этого года, а в 12 группу набирали будущих технологов, с квалификацией, не уступающей выпускникам вузов. Набор оказался удачным. Только двое ребят (Фомичёв и Глазунов) из-за каких-то личных дел не окончили учёбу, да ещё одного всеми нами уважаемого Лёву Ганаева во время каникул после второго курса на пляже у Днепра в Киеве убила молния.
И среди нас были представители разных национальностей. Были евреи Фима Штутман, сын очень нами уважаемой преподавательницы химии в нашем техникуме Розы Ефимовны, и Аня Брейтман. Фима был небольшого роста и любил сидеть на задней парте, чтобы с кем-либо играть во время лекций в карты либо в шахматы. Тем не менее, усваивал учёбу он хорошо. Был татарин Коля Фатакутдинов и красавица какой-то восточной национальности Нина Хон. Остальные вроде бы все русские. Но тогда национальность нами и не замечалась. Всех интересовало только одно: какой ты человек - порядочный или нет.
На 1-ом курсе все студенты получали стипендии по 260 рублей в месяц, притом что уборщицы на производстве в это время получали по 300 рублей. На 4-ом курсе мы получали по 380 рублей, а с изменением курса денег в 1961 году по 38 рублей. Для студентов работал профсоюз – например, на 2-ом курсе я ездил в дом отдыха в Болшево на зимние каникулы для студентов. Профсоюз техникума оказывал материальную помощь нуждающимся. Все студенты занимались спортом на стадионе около 14-й ткацкой фабрики у Можайского шоссе в Кунцеве. Зимой около деревни Троекурово мы все катались на лыжах и сдавали спортивные нормы. Лыжи и ботинки хранились в деревне на складе.
На первом курсе осенью студентов послали по Можайскому шоссе из Кунцева в деревню примерно на месяц убирать картошку и другие сельскохозяйственные работы. Не поехал на картошку только Сергей Ходов. (Во время практики он на токарном станке работал в халате с тесёмками на рукавах, которые по лени не завязал. Ему хотелось полюбезничать с Ниной Хон и он облокотился на станок, а тесёмки обмотались вокруг патрона станка. Хорошо, что Нина сразу выключила станок, но рука была сломана, и Сергей не смог поехать с нами на уборку урожая). Человек по 8-м нас поселили в разных домах. Хозяйка дома, в котором жил и я, по договорённости с нашим руководителем из техникума, готовила нам еду на завтрак, обед и ужин. Юра Фомичёв, любивший поесть, иногда говорил хозяйке: «Тётя Груша, а у Вас и имя-то такое вкусное, да и готовите Вы так замечательно, что хочется ещё поесть». Как после таких слов не добавить ему супа в тарелку… А чай был жёлтого цвета за счёт добавления каких-то трав и нам очень нравился.
В совхозе нам каждый день выдавали по 2 бидона молока. Однажды Валентин Волков и Коля Фатакутдинов везли на телеге молоко после вечерней дойки. Было уже достаточно темно, и по узкой дороге ехала навстречу с выключенными фарами грузовая машина. Лошадь понесла, а телега опрокинулась. И Коля получил травму, хотя из совхоза не захотел уезжать, а когда в совхозе мы работу закончили, вместе с ними приступил к учёбе в техникуме.
И обо всем этом я рассказываю вот так подробно потому что, к работе в совхозе мы относились как к самому увлекательному приключению, вот и остались в памяти каждый из тех дней.
Интересно теперь вспомнить и некоторых наших преподавателей, поскольку все они были личностями незаурядными. Высшую математику с интегралами и дифференциалами вела Анна Александровна, участница Великой Отечественной Войны. Свой предмет преподавала хорошо, но была иногда жестковата. Про Розу Ефимовну я упомянул выше. Многих преподавателей мы между собой называли по кличкам. Например, учителя по литературе Георгия Семёновича звали Жора. Чтобы проверять наши познания по литературе и русскому языку, он заставлял нас писать сочинения. Мы, естественно, готовились к этому «процессу»: писали шпаргалки и прятали так, чтобы их было удобно читать. Жора тоже готовился. Он ходил вдоль стен класса и якобы рассматривал портреты классиков литературы. В стёклах этих портретов отражались мы. Увидев списывающих шпаргалки, вдруг он, как коршун, устремлялся к кому-то и заставлял встать, после чего уверенно извлекал шпору даже из самого неожиданного места. И лицо его при этом сияло от удовольствия. Интересно и даже приятно было учиться у Константина (отчество запамятовал) Власова, преподававшего детали машин и сопромат. Поговаривали, что он из дворян, но мы и его меж собой называли Костей. Он всегда приходил на лекции в чёрном костюме, белой рубашке и галстуке. «Да-с» и «Ну-с» слетало у него с языка запросто. Поскольку лекции читались по 1,5 часа, через 45 минут он всегда просил нас сделать перерыв: «Ребята, сидите тихо. Я покурю». После этого он на некоторое время выходил в коридор. И эти несколько минут всегда стояла у нас мёртвая тишина. Так мы уважали его. И когда на чёрной доске и белым мелом он от руки рисовал типы шестеренок, то и рисунками его мы любовались.
Нашу группу все 4 года вела от администрации техникума преподаватель истории Долгова, а преподавателями по основным специальностям вели Лукашкин, Стрелков, Кожеуров, Голубев. Голубев читал лекции по технологии изготовления радиокомпонентов. Чтобы защитить свои курсовые работы по его предмету, мы из Кунцева ездили в Ленинскую библиотеку, в которой читали необходимые материалы. В курилке библиотеки было интересно видеть модно одетых молодых людей и послушать их различные рассуждения, которые не всегда совпадали с нашими мыслями. Дома мы писали тексты курсовых работ и, на большом листе ватмана, чертили приспособления, с помощью которых изготавливались разные радиокомпоненты. Хороший ватман продавался в Москве на Пушкинской улице. Заодно, приезжая в Москву, некоторые из нас изредка ходили подстричься в модную парикмахерскую №1 на улице Горького. Там стриглись и так называемые стиляги. Некоторым из них делали на голове «кок», который казался мне похожим на задранный вверх нос старинного корабля.
Пётр Георгиевич Стрелков был председателем комиссии при защите дипломов. За день перед защитой дипломов мы (Сугробов, Бусыгин и я) нечаянно встретились с ним в коридоре техникума. Виктор Сугробов спросил его как нам вести себя при защите. Пётр Георгиевич ответил: «Мы что вас просто так учили 4 года? Верьте в себя, спокойно рассказывайте о содержании своего диплома. Отвечайте на вопросы. Я верю в вас!»
Защитились мы все успешно.
После защиты июне 1961 года все мы, теперь уже бывшие студенты Кунцевского радиотехнического техникума, ушли в отпуск до сентября. Поскольку были уже распределены на различные предприятия Москвы и Зеленограда, где каждому давали отдельную квартиру.
Но распределённых на работу в Московский радиотехнический завод вдруг вызвали на работу в августе. А август был жарким, да и после защиты дипломов мы еще как следует не отдохнули. На заводе же были свои трудности. Комплектующие, из которых собирались и потом настраивались сами радиолокационные станции, поставлялись из разных заводов Советского Союза. Сроки поставки при этом по тем или иным причинам срывались. В результате завод то простаивал, то работал круглые сутки. Рабочие цеха к тому августу измотались, и техникумовцев, ставших спецами, вызвали им на подмену.
Прежде чем приступить к работе, ребята ждали начала беседы с начальником цеха о своих обязанностях. Он беседовал с каким-то мужчиной, на пиджаке которого красовался орден. И Какая-то сотрудница нам пояснила: «Тот, что с орденом, настраивал радиолокационную станцию, которая затем навела ракету, сбившую самолёт У-2 с американским шпионом Пауэрсом". И досада за прерванный отпуск у нас вдруг сменилась на чувство гордости за то, что будем работать на предприятии, выпускающем «изделия», столь надежно охраняющие наше небо. Поэтому у начальника цеха мы спросили только одно: «Когда выходить?»
Каждому выделили рабочее место: стол, на котором размещались осциллограф, авометр, паяльник, припой, канифоль, отвертка, кусачки и всё необходимое для наладки радиолокационного блока, кроме того было, конечно, место на котором мог поместиться настраиваемый блок.
За вновь влившимися сотрудниками присматривали опытные работники цеха, в основном женщины, которые глядели на них не только как на работников, но и как на своих детей. Ребята быстро вжились в рабочий ритм, освоили свои обязанности. Приближался новый 1962 год. Но из-за тех или иных сбоев в цехе годовой план выпуска оставался под вопросом. И, как мы осознавали, нужное количество блоков не поступит для радиолокационных станций, и, значит, наше небо не будет надежно защищено...
Работники цеха более недели не покидали рабочих мест. Все работали по 12 часов с перерывом на бесплатный обед в заводской столовой. Кроме того, был бесплатный завтрак, а по окончании рабочего дня, опять же, бесплатный ужин. Бывало, что спали здесь же, на поддонах, а полученные телогрейки либо одевали, либо использовали как одеяла.
Трудно представить возможным сегодня этот наш энтузиазм. Мы тогда с государством себя ощущали единым целым. Не могу поручиться, что власть с такою же простодушною самоотверженностью работала в это время в своих высоких кабинетах. Но знаю одно: мы с властью тогда делали одно общее дело. У нас не болела голова о хлебе насущном, мы знали, что крыша над головой и всё, что для жизни нужно, у нас всегда будет. Потому что власти мы были нужны, потому что у нас с властью было большое общее дело.
Последний по плану блок был готов к обеду 31 января. С хорошим настроением мы, новые техники, встретили Новый 1962 год. А трудовая школа, пережитое чувство личной ответственности за успех всего коллектива нам пригодилась на оставшуюся жизнь,
P.S. Лишь после 1991 года нас, «детей войны», беззастенчиво обокрали, вопреки существовавшим в СССР законам убрав 4 года нашей учёбы в техникуме из нашего трудового стажа при оформлении наших пенсий.
К списку рассказов...
